Неважно, усталость или отчаяние привело королей к пределу их выдержки – важно, что предел этот рухнул с треском. Начал представление, разумеется, Иргитер, но и остальные не заставили себя долго упрашивать. Для разминки Иргитер ни с того ни с сего напустился на Адейну и ее принцессу, да вдобавок позволил себе некрасивые намеки на внешность Шеррин: дескать, одна слава, что адейнская роза, а на деле такую пакость и осел жрать не станет. Эннеари какимто чудом сумел сдержаться и ни единым словечком не упомянуть крыс – впрочем, и того, что он наговорил в ответ, хватило с лихвой. Иргитер едва не полез на него с кулаками, но стол переговоров – слишком массивная штука, чтобы перепрыгнуть ее вот так, запросто – к тому же Арьена поддержал Эвелль, заметив меланхолично, что никому не позволит задирать своих ближайших соседей. Взбешенный Иргитер поинтересовался, с какой это стати всякое весло каторжное тут разоряется – пусть лучше в парус завернется и сидит молчком. Эвелль потребовал разъяснений: почему весло вдруг именно каторжное? Разъяснения он получил, причем такого свойства, что Аккарф и Орвье незамедлительно полезли в миротворцы. Обруганы были оба: Аккарф – тупым богодуем, а Орвье – безмозглым щенком. Склока разгоралась, как лесной пожар в сухую погоду. В ход шли любые обиды – не просто старые, а и вовсе пришедшие по причине ветхости в полное безобразие. Сейгден – что значит опыт! – сумел хладнокровно пропустить мимо ушей намеки на специфический запах сыра и даже заявление: мол, еслиде суланский сыр отсюда сам не укатится, его можно запросто выпинать вон. Зато не сумел сдержаться Эттрейг и был обозван зубастой тварью – и плевать, слышат ли это волки Эттарма или же на них на всех напала поголовная глухота. Эттрейг ослепительно улыбнулся с оттяжкой губы кверху над клыками и объявил, что по крайней мере один волк Эттарма здесь присутствует и слышит все, а также, будучи зубастой тварью, всегда готов загрызть посильное число участников Совета – может быть, даже и всех, причем удерживает его отнюдь не милосердие, а здравый смысл: даже будучи загрызенными, присутствующие здесь короли умнее не станут, да и дипломатический протокол кусания одних участников переговоров другими, к сожалению, не предусматривает.
– В наше время волки королей не едят! – только и сумел брякнуть в ответ ошарашенный Иргитер.
– А кто вам сказал, что это время – ваше? – взревел Эттрейг. – Вы его что, купили?
И так далее.
Лерметту оставалось только выжидать. Вмешаться на этой стадии склоки означало лишь подлить масла в огонь. Если бы Иргитер ругался со всеми, а все – с Иргитером, чтонибудь еще можно было бы поделать. Но уж после того, как Орвье предложил коекому из присутствующих умерить свои аппетиты, а то и вовсе положить зубы на полку, а Эттрейг отнес эту рекомендацию на свой счет, прекратить свару прежде, чем все ее участники не изойдут на крик, сделалось невозможным. Одно счастье, что Илмерран, вопреки обыкновению, отсутствовал: даже подумать жутко, во что бы вылилась попытка обозвать гнома занудой и запихать под стол! Темперамента гномам не занимать – физической силы, между прочим, тоже. Турниры, доспехи… это все, конечно, хорошо, но уж если дойдет до рукопашной, Илмерран никому здесь не уступит.
Аннехара до поры молчал – но когда по губам его скользнула… нет, не то, чтобы улыбка – тень улыбки… вот тогда Лерметт понял, что пора вмешаться. Покуда короли остервенело ругаются между собой, словно барышники с перекупщиками в конном ряду, это всего лишь противно и глупо, но не опасно: все они друг другу свои. Но вот если степной аргин, вчерашний заклятый враг, скажет хоть словечко…
– Заткнитесь, все! – крикнул Лерметт тем жутким голосом, которым должен обладать любой король или хотя бы военачальник – тем, что перекрывает грохот боя запросто, заставляя конников замереть, а лошадей осесть на задние ноги. До сих пор Лерметт никогда войска в бой не водил, но у него получилось: толстенные стекла витражей коротко слаженно рявкнули в своих рамах, расплескав по удивленным лицам разноцветные сполохи, а разбушевавшиеся короли и в самом деле заткнулись – на целых два вдоха, а может, и больше.
Добился этим Лерметт лишь одного: беспорядочная склока всех со всеми обрела цель и смысл – и этой целью и смыслом сделался он. Обрушить на свою голову все и всяческие попреки, особенно бессмысленные – немалое достижение, если вдуматься, тем более в такой ситуации. Разумеется, больше всех бушевал Иргитер.
– Вот ты и обнаружил свою натуру тайную! – неистовствовал он.
– Я ничего не таю, так что обнаруживать мне нечего, – хладнокровно отпарировал Лерметт.
– Вот оно, злоехидное! – словно бы не слыша его, упоенно продолжал Иргитер. – Все ему заткнись, один Найлисс говори – видали? Главным стать надумал? Весь Восьмерной союз под себя подгрести? В историю войти ладишь?
– История – она навроде кладбища: все там будем, – усмехнулся Лерметт. – Так и стоит ли туда торопиться?
– Тото ты туда по нашим костям пробираешься! – возопил Иргитер.
Лерметт поморщился. Как ни странно, вопли Иргитера возымели то действие, которого не смог добиться он сам: склока начала притихать. Слишком уж неприглядно смотрелся риэрнец – красный, всклокоченный, с неправдоподобно раздувшимися ноздрями. Глядя на его перекошенную от бешенства физиономию, короли начинали потихоньку приходить в себя.
– По костям пусть черви могильные лазят, – отрезал Лерметт. – Мне на этой дороге делать нечего. Я бы предпочел войти в историю на своих условиях.
– Это на каких? – взвыл Иргитер.
До сих пор Лерметт держался – а теперь внезапная усталость ударила его, словно мешок с песком, тяжело и беззвучно.
– По крайней мере, – сухо произнес он, – я не хочу войти в историю, как кретин, который развалил Поречный союз.
Голова кружилась, лица королей то сливались воедино, то вновь расслаивались, и Лерметт не разбирал их – только взгляд Эннеари, исполненный неподдельной тревоги, он все же невесть каким чудом уловил. Тревоги? Ну еще бы. О да, Лерметт всегда славился редкой для дипломата правдивостью и обезоруживающей искренностью… но искренность – одно, а неуместная откровенность – совсем другое. Сейчас Лерметту это было совершенно безразлично.
– Развалил? – ошеломленно переспросил Орвье; после недавних криков его голос казался необычно тихим.
– Ну да, развалил, – подтвердил Сейгден. – Орвье, мальчик, ну нельзя же быть таким наивным.
– Но ведь Найлисс дал нам мир со степью, – почти умоляюще произнес Орвье.
– И крысиного яда впридачу! – взорвался Лерметт. – Не заметил? А зря. Шутка ли сказать, мы шесть веков друг с другом не воевали – а все почему?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});